Молдир 7 лет занимается правозащитной деятельностью, ведет практику по самозащите для расширения прав и возможностей ESD, журналистка, пишет для изданий Казахстана о гендерном равенстве. Кирилл — социальный предприниматель, 10 лет в сфере равноправия, представляет конференцию гендерного равенства TEDxAbayStWomen, лидер миротворчества в нашем регионе от форума One Young World.
Молдир и Кирилл считают, что у нас нет полноценного института поддержки переживших насилие, а культурный код все ещё остается патриархальным.
Молдир: «Гос.статистика не может отражать реальную картину, потому что переживших насилие и не обратившихся за защитой намного больше. Причины в виктимблейминге и страхах, недоверии к правоохранительным органам, в осуждении близких.
Многие из тех, кто к нам обращаются, уже взрослые, пережившие насилие со стороны близких и родственников в детском или подростковом возрасте. Также часто обращаются за помощью их мамы и тёти».
Кирилл: «Я считаю женщин сильно недооцененной и самой незащищенной группой-половиной общества в стране. Насилие над женщинами стратегически недопустимо. Нарушения прав по гендерному и половому признаку недопустимо. Наши матери терпели, их матери терпели, но, как мы видим — это не вариант, и мужчины могут и должны включаться в эту борьбу. Безопасность женщин — это безопасность ровно половины общества, это развитость страны и конкретных людей, а значит, и соблюдения базовых прав человека. Практика насилия, с которой не работает государство — это позволение насилия государством».
Законодательно, нам не хватает жестких мер по наказанию насильственных действий любого характера, а также проведения массовых профилактических мер: образовательных программ, роликов, освещения проблемы и недопустимости насилия, считают представители ОФ SVET. Обязанность государства — проработать этот вопрос, а ответственность общества — контролировать и давать обратную связь. И говорить о проблеме и дома, и публично.
Какие улучшения произошли в последние годы? Что ещё можно улучшить?
Кирилл: «Усилиями маленьких сообществ и организаций (больших априори быть не может, т.к. в регионе крайне скудное финансирование этой деятельности), молодое поколение поддерживает равенство и может противостоять токсичным культурным установкам и сценариям, что влияет на отношение к проблеме у более старшего поколения».
Молдир: «Видимости преступлений становится больше, и я считаю это заслугой женщин, открыто выступающих и говорящих на эту тему. И в политике, и в обществе — должна быть нулевая терпимость к насилию. Пока что мы как страна работаем в основном со следствием, а не проблемой. Это малоэффективно. Необходим системный подход, начиная с обучения в школах и университетах базовым правам человека, с курсов для вступающих в брак и для будущих родителей, и заканчивая психокоррекцией преступников. Наконец, нужно обучать работников гос.органов ненасильственной практике и гендерной чувствительности».
Об изменениях в законе в 2023 году:
Молдир: «Прямо сейчас многие пострадавшие, в том числе те, кто обращаются к нам, не доверяют правоохранительным органам. Ужесточение наказаний, новый порядок реагирования, по которому не только пострадавшая может написать заявление, отсутствие примирения сторон — это хорошие меры, они могут помочь вернуть доверие граждан. Надо продолжать работать над ужесточением и не идти на уступки деструктивных групп людей, у которых отсутствует понимание проблемы, а ориентироваться на исследования и работающих с гендерной повесткой эксперто_ к».
Кирилл: «Важно не размениваться на вот это вот «постепенное» увеличение наказаний. Государство при этом не предоставило расчеты, каким количеством жертв мы будем идти к этой долгой стратегии? А ответ на этот вопрос важен, потому что это цена человеческих жизней, их качества, работоспособность налоговых субъектов. Ждать невозможно, страна проигрывает, не соблюдая права человека и не поддерживая половину своего общества».
О работе Фонда:
Фонд работает на волонтерских началах и не получает финансирование своей деятельности, это иногда влияет на скорость реагирования и возможности помочь пережившим насилие. Административные и другие расходы покрываются за счёт пожертвований и личными средствами.
С 2011 года Маргарита работала над повесткой детских самоубийств, доступного жилья для выходцев из детских домов (в Кз ввели норму на выделение домов для выходцев из детдома) и гендерной политикой. С 2012 года работает над темой женской безопасности в период конфликтов (в 2021 году Казахстан принял План мероприятий согласно резолюциям ООН по обеспечению безопасности женщин в период военных конфликтов), а также насилия в отношении женщин. Организовала линию доверия Елимай — 17 психологов для помощи во время Qantar.
Маргарита считает, что работа с насилием в стране ведется недостаточная, на всех уровнях отсутствует гендерная чувствительность к проблеме, а законы и государство не стремятся помогать пострадавшим и наказывать агрессоров.
Она видит следующие способы улучшить работу с населением и эффективнее помогать пострадавшим:
-
Работающие с насилием гос.органы и приюты должны обучаться гендерной оптике. Без понимания причин насилия они могут обвинять жертв или пытаться вернуть в семью.
Приоритет — это поддержание человеческих прав и экономических возможностей женщин и детей:
«Политика на сохранение семьи нарушает права пострадавших: они уже пережили насилие, а их склоняют простить агрессора и вернуться к нему». -
На уровне республики нужно принять и применять стандарты оказания помощи, обеспечивать пострадавших пространством, питанием и психологической помощью. Помогать стоит независимо от прописки, и лучший вариант для этого — переход от местного бюджета к республиканскому.
«Алматы самый доходный город в стране, но тут отказываются принимать людей без местной регистрации — говорят, это наши алматинские деньги, не имеем права принимать не-алматинцев в приюте. Если бюджет республиканский, то нет вопроса, из какого региона жертва. Можно уехать в другой город, чтобы скрыться от агрессора, получить приют и помощь там». -
Ввести гендерный фокус и инструменты гендерного анализа, гендерное бюджетирование. Нужен учет интересов разных групп: беженок, женщин без регистрации, людей с ВИЧ, ЛГБТ, лиц с инвалидностью. Официальные протоколы игнорируют их.
«У пострадавших от домашнего насилия разные нужды, среди них есть женщины и девочки с инвалидностью, с заболеваниями, беременные. Пример из жизни: мама и дочь бежали от насилия из дома, а у девочки инвалидная коляска осталась, и мы через соцсети искали ей новую.
Или, например, в маленьких городах и поселках у женщин нет возможности экономически сепарироваться, потому что нет рабочих мест для женщин с детьми с инвалидностью, многодетных женщин. Деньги, которые выделяют из бюджета, нужно распределять с учётом потребностей, создавать рабочие места, а для этого нужны соответствующие исследования». -
Передавать часть гос.услуг НПО и НКО: в них меньше бюрократии и они помогают пострадавшим, которым отказали в госсекторе.
«С июля 2022 года мы приостановили приём на круглосуточное пребывание в приюте в ARASHA из-за прекращения госзаказа со стороны Управления занятости и социальных программ города Алматы для НПО по поддержке приютов и КЦ, но мы продолжаем оказывать консультативную и психологическую помощь. Страшно подумать, что другие негосударственные приюты не смогут принимать пострадавших из-за отсутствия финансирования.
Замакима Аукенов в 2019 году проводил встречу и там отметил: экономическая эффективность КЦ при НПО выше на 7%: они принимают больше людей, чем государственные — 98 миллионов на 50 койко-мест у гос.учреждений, 22 млн на 17 койко-мест у НПО.
У НПО есть гражданская позиция, гендерная оптика, гибкость, они, как правило, работают круглосуточно и помогают и в праздничные, и в выходные дни». -
Нужна работа с насилием на нескольких уровнях.
«Психологическое насилие всегда сопровождает физическое: проявления длятся много лет — обесценивания, унижения, разрушение самооценки.
Психологи должны снимать комплексы как последствия насилия, работать со страхами, чтобы пострадавшие видели новые возможности для себя и своих детей. Думать, что жертве надо измениться и стать удобнее для агрессора, и тогда он перестанет её бить и унижать — ошибка. Юридическая, психологическая помощь и сопровождение должны продолжаться и после получения адресной помощи или приют: помощь с бракоразводным процессом, психологическая. Помощь нужна и детям — они бывают и свидетелями, и жертвами насилия, и пережитый ужас может повлиять на психику ребёнка и привести к самоубийству».
Зульфия Байсакова занимается вопросом защиты прав женщин в сфере семейно-бытовых отношений с 1994 года, с 2000 года также оказывает помощь жертвам траффикинга (торговли людьми).
Глава Союза Кризисных центров Казахстана считает, что в нашей стране сложная ситуация с реализацией права на безопасность в семье:
«Казахстан ратифицировал конвенцию CEDAW, принял гос. программы по поддержке и защите женщин и детей, но, к сожалению, данные программы не имеют конкретных структурных форм и методов работы с проблемой», — комментирует правозащитница.
«С начала 2021 года в центре было размещено 325 человек: 114 женщин и 211 детей — жертв и свидетелей бытового насилия. За 3,5 года Центр принял 1200 человек».
В Казахстане растет количество случаев бытового насилия, и у этого есть несколько системных причин:
Во-первых, это неадекватность наказания за насилие. На текущем этапе жертва подвергается экономическому, физическому и эмоциональному насилию в семье, а агрессор получает за это только штраф.
Во-вторых, нет алгоритма, который позволял бы себя защитить: женщины не знают, куда обращаться и как защитить свои права, полицейские и участковые тоже не знают, как им помочь. В Казахстане, к сожалению, система выстроена так, что людям приходится самостоятельно защищать свои права, а структур, которые бы в этом помогали, просто нет.
В-третьих, огромной проблемой Байсакова считает отсутствие структурной работы по профилактике насилия:
- мало финансируются кризисные центры и программы по профилактике насилия,
- отсутствует грамотное обучения полицейских, медиков и социальных работников работе со случаями домашнего насилия,
- нет разъяснений и алгоритмов работы, которые позволяли бы жертве насилия обратиться за помощью и защитить свои права,
- депутаты и законодатели плохо осведомлены о проблеме: как результат, низкое качество предлагаемых изменений в НПА,
- государство не прислушивается к рекомендациям кризисных центров и исследователей в области бытового насилия,
- отсутствует системная работа по профилактике ненасильственных семейных отношений, которой должно заниматься Министерство информации и соцразвития.
Союз Кризисных Центров считает, что нужно работать в сторону криминализации бытового насилия. Для снижения случаев домашнего насилия необходимы:
- профилактика бытового насилия, нетерпимость к насилию в обществе, информирование жертв об их правах,
- грамотная работа с насильниками — исправительные работы, соразмерное наказание, психотерапия,
- обучение кадров: психотерапевтов, психологов, соцработников кризисных центров.
Нужна системная работа по изменению законодательства, методов оказания помощи. Необходимо финансировать и улучшать качество предоставляемых услуг.
Также Зульфия Байсакова считает, что бытовое насилие должно рассматриваться как дела не частного характера, а частно-публичного: и раньше, и сейчас жертвы вынуждены сами собирать доказательства фактов насилия и подавать в суд. Вместо этого государство должно защищать их интересы и привлекать к ответственности домашних тиранов.
«В Казахстане жертвы насилия, бытового или сексуального, часто остаются один на один с проблемой. Им некуда пойти, не у кого просить о помощи, общество и представления об уяте заставляют их молчать, а закон не может их защитить.
Особенно усугубилось это во время пандемии: если обычно мы убеждали женщин обратиться в полицию и многие следовали нашим рекомендациям, то сейчас из 10 женщин обращаются в полицию только 2. Женщины отказываются от заявления, потому что иногда живут с родителями и другими родственниками супруга в одном доме. Также они отказываются, потому что понимают, что агрессор вернется через 3 часа, и им придется с ним контактировать, продолжать жить под одной крышей длительное время [потому что бытовое насилие в Казахстане декриминализовано].»
По словам Тансари, ситуация с насилием в отношении женщин ухудшается, а кризисные центры — это скорее приюты и проблему насилия они не решают.
Тансари отмечает, что государство в Казахстане не считается с правами детей и матерей. Дела по домашнему насилию редко доходят до суда, еще реже агрессор получает наказание. А жертвы насилия сталкиваются с осуждением не только от родственников, но порой даже от сотрудников кризисных центров.
Правозащитница считает, что для успешной борьбы с домашним насилием необходимо его криминализировать, дать правоохранительным органам возможность возбуждать дела без заявления жертвы, выселять агрессора из дома, а не отправлять пострадавшую в кризисный центр. Если же агрессор после получения защитного предписания приблизится к жертве или вступит с ней в контакт, для него должна быть предусмотрена уголовная ответственность с реальным сроком наказания.
Тансари приводит в пример систему работы подобных служб в США. Там женщина лишь временно находится в кризисном центре – часто не более трех дней. Ей дают адвоката, проводят медицинские и психологические освидетельствования. Дело проходит все законодательные процедуры и поступает в суд. Если там вина агрессора будет доказана, то жертве выпишут охранный ордер, а агрессора обяжут пройти психологическое лечение и терапию.
«Наравне с кризисными центрами для женщин должны быть центры для лечения мужчин от алкоголизма, игромании, насилия. Мы тратим деньги на передышки для пострадавших женщин, а лучше бы вложили их в хорошее исследование причин насилия. В селах женщины до сих пор думают, что рождены для служения своей семье, мужу и что должны терпеть все неудобства», — отмечает Смаилова.
Тансари считает, что государству необходимо вкладываться в продвижение идей гендерного равенства и прав людей. Но пока в Казахстане происходит обратное.
15 лет работает в НПО, возглавляет работу кризисного центра для помощи жертвам бытового насилия, сексуального насилия и траффикинга «Коргау» в Астане.
Анна считает, что количество случаев бытового насилия неуклонно растет.
«Хотя статистика говорит о снижении количества административных дел, на практике мы видим много случаев агрессии в отношении женщин: драки, нападения с ножом, избиения. В большинстве таких ситуаций женщины остаются беззащитны. Сейчас работают защитные предписания, их стали чаще выписывать, но иногда женщины отказываются писать заявление.
Почему не хотят писать заявления?
Во-первых, боятся осуждения со стороны родственников и преследования агрессора, что может лишь ухудшить их ситуацию. Во-вторых, чаще всего агрессору выписывают простое предупреждение, и женщины видят, что закон их не защищает»
С какими проблемами сталкиваются пострадавшие от бытового насилия?
«Первая проблема — отсутствие квалифицированной юридической и психологической помощи. Акимат финансирует кризисные центры, предоставляющие помощь женщинам, которые там находятся, а женщина, которая там не проживает, на практике часто не может получить помощь.
Считаю, что нужны соцслужбы, которые решали бы бытовые вопросы, связанные с отсутствием документов, получением пособий, разводами, и могли проконсультировать женщин без размещения в кризисный центр.
Также психологическая помощь у нас недостаточно доступна, псих.службы нужно развивать, как и практику урегулирования дел через такие службы. Также должны работать службы помощи для подростков: чтобы подросток мог обратиться сам, если есть проблемы в семье, например. Ребенок также должен иметь право обсудить это в безопасной обстановке, если нет рисков здоровью и жизни самого подростка».
Чтобы снизить случаи бытового насилия в Казахстане, считает Анна Рыль, нужна комплексная работа:
Во-первых, нужен новый закон. Он должен защищать женщин и детей. Должны быть стандарты по оказанию помощи и услуг, должны быть прописаны нормы по разным видам насилия, необходима структурная работа по оказанию помощи пострадавшим.
Во-вторых, не хватает финансирования кризисных центров, обучения кадров и профилактической работы со стороны государства. «Акиматы должны взять на себя создание социальных служб и развитие программ профилактики. Я 15 лет работаю в НПО, мы что-то вкладываем в кризисные центры, проводим профилактические мероприятия своими силами, не имея никакого финансирования. В результате эффективные НПО закрываются, приходят НПО-однодневки, которые реализуют госзаказ, но системно ничего не меняют: финансирование начинается в мае, заканчивается в декабре, заказ выполнен, провели 5 тренингов или круглых столов: а кому от этого оказана помощь? Это не заменяет полноценную работу с населением и профилактику»
В-третьих, нужно всестороннее информирование со стороны СМИ и государства, развитие культуры ненасильственных отношений, воспитание нетерпимости к насилию.
В-четвертых, нужно прививать нормы поведения и учить детей личным границам со школы или детского сада.